Без названия

Губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко объявил о возвращении Исаакиевского собора Санкт-Петербурга Русской Православной Церкви. То, что за этим последовало, вызвало у меня лично полное недоумение, признается философ и политолог Александр Дугин. Я, честно говоря, был уверен, что вся либеральная русофобская визгливая сволочь, ненавидящая русский народ и православие, осталась в 90-х и или в ранних нулевых.

Застряв в истории где-то около ноля. Болотная рассосалась и, наконец, в их штаб-квартире победил Трамп. Казалось, все. Здоровые консервативные силы выиграли, и это надо признать. Но, оказывается, ничего подобного. И на просто само собой разумеющееся, естественное и на сто процентов оправданное решение губернатора следует шквал агрессивной антицерковной и антирусской паранойи, отмечает философ. Храм по определению принадлежит церкви. Это в русском языке даже названо одним и тем же словом. Храм – это Церковь. И все верующие во главе с духовенством – тоже церковь. Это почти тавтология, и если кто-то в этом сомневается, то к психиатру, будьте любезны, или лечите невежество самостоятельно. Конечно, для большевиков это не так очевидно, но в их случае атеизм был догматом. Они бросили вызов Богу, разрушили церкви и попытались вырезать духовенство, а религию искоренить вовсе. Это не вышло, и коммунизма больше нет. На его место пришел в 90-е либерализм. Тоже вещь отвратительная, догматическая и тоталитарная. Тогда либералы, продолжает Дугин, попытались утвердить свою идеологию, осудив одновременно и красных, и консерваторов-монархистов и даже поставить их вне закона. Но это не прошло. И, воспользовавшись паузой, Церковь стала возрождаться. А власти постепенно возвращали ей то, что ей принадлежало. Главного, конечно, они вернуть не могли – сотни тысяч мучеников, пострадавших за Христа. Но прославление новомучеников было покаянным жестом. А возврат храмов был лишь знаком – возвращения к норме. Не все было отдано сразу и немедленно, напоминает философ. Иногда по разным причинам этот процесс затягивался. Однако храмы нужны не священству, они нужны народу. А если народ безразличен, то и спешить не стоит. Важно возродить души. Возвращение к своим вечным истокам – к русским духовным корням – шло своим чередом. Строились новые и новые храмы, возвращались старые. И, естественно, приблизительно за 30 лет этого процесса можно было бы ожидать, что все храмы будут возвращены – не только и не столько священству – православному народу, который и есть церковь. По нашему православному учению церковь – это и священники, и миряне. Это у католиков церковь – это клир, а прихожане стоят несколько вне – отсюда и причащение под двумя видами – священства и телом и кровью, а мирян – только облатками, гостиями. У нас же все вкушают плоть и пьют кровь Христа – и священники, и миряне. Поэтому храмы – любые – и огромные и роскошные, и обычные и простые, деревянные и скромные всегда принадлежат нам – православным христианам, Церкви Христовой. Священники же – это те избранные, которые служат Христу, а, значит, служат и нам. Важно понять, что для нас Церковь – свята. Когда в Храме Господнем разместилось что-то еще, а не святилище Бога Небесного, Его Единородного Сына Исуса Христа и Святого Духа, это причиняет нам боль. Самую настоящую, глубокую и неизлечимую боль. Для нас это кощунство, преступление и оскорбление всех наших устоев, подчеркивает Дугин. Да, это следствие кошмара нашей истории. Но, может быть, хватит смотреть на сохранившиеся с дьявольской эпохи кощунства? По-моему, нет ничего более логичного и естественного. Зачем просто так издеваться над миллионами православных людей – надо всеми нами? Верните храмы и на этом закончим. Перейдем к чему-то другому. К следующему. Свято место должно быть занято святыней. Так как пустым оно быть не может, но если там не будет святыни, то будет что-то дьявольское. Но нашлись те, кто бросился в атаку на Полтавченко, на его решение – вообще говоря, весьма запоздалое и даже слишком осторожное, отмечает философ. Чего ждал православный христианин Григорий Полтавченко предыдущие годы? Но неважно, наконец, нечто правильное и разумное решено. Тут оказывается, что в Питере, да и в Москве, и в других городах есть еще значительное число выродков, которые набросились на это будто в судорогах. Какие аргументы только не пущены в ход – гибель культурного наследия, обогащение попов, сращивание власти и церкви, нарушение свободы совести и т.д. Ни одного аргумента здесь не только не следует не то, что опровергать, просто слушать не хочется. Вступать в полемику с бесноватыми, все равно, что самому заразиться. Этих людей надо лечить, убежден Дугин. Все предельно просто: Святое — святым. Священное — священникам. Церкви — Церкви, то есть нам, народу, русскому православному большинству. Мы живем в своей стране, и она для нас священна. Но нет ничего священнее Храма и его священнослужителей. Церковь для нас – это алтарь и приносимая на нем бескровная жертва. За это мы будем стоять горой. Кстати, Спас-на-Крови также возвращаем, и все храмы вообще на всей территории нашей Святой Руси. Источник ]]> Губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко объявил о возвращении Исаакиевского собора Санкт-Петербурга Русской Православной Церкви. То, что за этим последовало, вызвало у меня лично полное недоумение, признается философ и политолог Александр Дугин. Я, честно говоря, был уверен, что вся либеральная русофобская визгливая сволочь, ненавидящая русский народ и православие, осталась в 90-х и или в ранних нулевых. Застряв в истории где-то около ноля. Болотная рассосалась и, наконец, в их штаб-квартире победил Трамп. Казалось, все. Здоровые консервативные силы выиграли, и это надо признать. Но, оказывается, ничего подобного. И на просто само собой разумеющееся, естественное и на сто процентов оправданное решение губернатора следует шквал агрессивной антицерковной и антирусской паранойи, отмечает философ. Храм по определению принадлежит церкви. Это в русском языке даже названо одним и тем же словом. Храм – это Церковь. И все верующие во главе с духовенством – тоже церковь. Это почти тавтология, и если кто-то в этом сомневается, то к психиатру, будьте любезны, или лечите невежество самостоятельно. Конечно, для большевиков это не так очевидно, но в их случае атеизм был догматом. Они бросили вызов Богу, разрушили церкви и попытались вырезать духовенство, а религию искоренить вовсе. Это не вышло, и коммунизма больше нет. На его место пришел в 90-е либерализм. Тоже вещь отвратительная, догматическая и тоталитарная. Тогда либералы, продолжает Дугин, попытались утвердить свою идеологию, осудив одновременно и красных, и консерваторов-монархистов и даже поставить их вне закона. Но это не прошло. И, воспользовавшись паузой, Церковь стала возрождаться. А власти постепенно возвращали ей то, что ей принадлежало. Главного, конечно, они вернуть не могли – сотни тысяч мучеников, пострадавших за Христа. Но прославление новомучеников было покаянным жестом. А возврат храмов был лишь знаком – возвращения к норме. Не все было отдано сразу и немедленно, напоминает философ. Иногда по разным причинам этот процесс затягивался. Однако храмы нужны не священству, они нужны народу. А если народ безразличен, то и спешить не стоит. Важно возродить души. Возвращение к своим вечным истокам – к русским духовным корням – шло своим чередом. Строились новые и новые храмы, возвращались старые. И, естественно, приблизительно за 30 лет этого процесса можно было бы ожидать, что все храмы будут возвращены – не только и не столько священству – православному народу, который и есть церковь. По нашему православному учению церковь – это и священники, и миряне. Это у католиков церковь – это клир, а прихожане стоят несколько вне – отсюда и причащение под двумя видами – священства и телом и кровью, а мирян – только облатками, гостиями. У нас же все вкушают плоть и пьют кровь Христа – и священники, и миряне. Поэтому храмы – любые – и огромные и роскошные, и обычные и простые, деревянные и скромные всегда принадлежат нам – православным христианам, Церкви Христовой. Священники же – это те избранные, которые служат Христу, а, значит, служат и нам. Важно понять, что для нас Церковь – свята. Когда в Храме Господнем разместилось что-то еще, а не святилище Бога Небесного, Его Единородного Сына Исуса Христа и Святого Духа, это причиняет нам боль. Самую настоящую, глубокую и неизлечимую боль. Для нас это кощунство, преступление и оскорбление всех наших устоев, подчеркивает Дугин. Да, это следствие кошмара нашей истории. Но, может быть, хватит смотреть на сохранившиеся с дьявольской эпохи кощунства? По-моему, нет ничего более логичного и естественного. Зачем просто так издеваться над миллионами православных людей – надо всеми нами? Верните храмы и на этом закончим. Перейдем к чему-то другому. К следующему. Свято место должно быть занято святыней. Так как пустым оно быть не может, но если там не будет святыни, то будет что-то дьявольское. Но нашлись те, кто бросился в атаку на Полтавченко, на его решение – вообще говоря, весьма запоздалое и даже слишком осторожное, отмечает философ. Чего ждал православный христианин Григорий Полтавченко предыдущие годы? Но неважно, наконец, нечто правильное и разумное решено. Тут оказывается, что в Питере, да и в Москве, и в других городах есть еще значительное число выродков, которые набросились на это будто в судорогах. Какие аргументы только не пущены в ход – гибель культурного наследия, обогащение попов, сращивание власти и церкви, нарушение свободы совести и т.д. Ни одного аргумента здесь не только не следует не то, что опровергать, просто слушать не хочется. Вступать в полемику с бесноватыми, все равно, что самому заразиться. Этих людей надо лечить, убежден Дугин. Все предельно просто: Святое — святым. Священное — священникам. Церкви — Церкви, то есть нам, народу, русскому православному большинству. Мы живем в своей стране, и она для нас священна. Но нет ничего священнее Храма и его священнослужителей. Церковь для нас – это алтарь и приносимая на нем бескровная жертва. За это мы будем стоять горой. Кстати, Спас-на-Крови также возвращаем, и все храмы вообще на всей территории нашей Святой Руси. Источник ]]> adminhttp://rusila.su/2017/01/19/aleksandr-prohanov-skipetr-ili-krest/2017-01-19T13:25:00Z2017-01-19T13:25:00Z В российском обществе разгорается дискуссия вокруг возможной передачи Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге в аренду Русской Православной церкви. Суть разногласия в том, что на собор, который после 1917 года находился в собственности советского, а теперь — российского государства, претендует Православная Церковь. Подобное противоречие не единично. Споры, связанные с передачей храмов, находящихся в ведении государства, в основном музеев — Церкви, иногда порождают драматические ситуации и вносят раскол в культурную и социальную среду. С юридической точки зрения у меня нет решения этой проблемы. Я говорю об этом просто как российский гражданин. Существует мнение, что передача Исаакия Церкви приведёт к запустению и разрушению великолепного здания и интерьера — творения Монферрана. Примеры подобного наплевательского отношения церковных служителей к культурному наследию у музейщиков якобы есть. Представители РПЦ же полагают, что соборы и храмы, построенные и наполненные иконами и церковной утварью для молитвы Богу, должны принадлежать Церкви. И в этом есть очевидная логика. Об отношении государства к церковной собственности свидетельствует давняя советская история: разгром храмов, запустение монастырей, гибель икон. Государственный вандализм в определённые времена был доминирующим и принёс чудовищные разрушения.У государства перед Церковью, и в этом смысле перед культурой — огромный долг. Поэтому говорить о том, что государство является ревностным хранителем храмовых сооружений, не приходится. С другой стороны — идёт массовое возвращение храмов и монастырей Церкви. И мой опыт поездок по русским обителям говорит о том, что сегодня Россия обладает восхитительными монастырями, приведёнными в надлежащий вид. Я не видел ничего более прекрасного, чем Макарьевский монастырь на Волге под Нижним Новгородом. Великолепен Кирилло-Белозерский монастырь. Чудесен Ферапонтов монастырь. Божественно выглядит Тихвинский монастырь, восхитительна Нилова пустынь. Превосходен Иверский монастырь, прекрасен Свирский монастырь. Все эти обители сейчас являются гордостью русского православного зодчества, все они находятся в образцовом порядке. Среди запустения нашей провинции они гордо демонстрируют блеск, красоту и цветение. История иконы Богородицы Боголюбивой, которая была в своё время написана по заказу Андрея Боголюбского и место которой, конечно же, в Боголюбском монастыре, несколько выбивается из общей канвы. В своё время эта икона была отреставрирована на очень высоком уровне и была возвращена в монастырь, где, по существу, погибла. Монастырь не сумел обеспечить её сохранность, так как не соблюдал режим хранения реликвии. Сегодня Боголюбская икона вновь отреставрирована, и вокруг неё продолжается тяжба между музейщиками и церковниками. Мне кажется, смысл иконы не только в пропорциях, образах, не только в красоте и красках. Главное, она несёт огромную трансцендентную религиозную мистическую задачу, которая не выполнима в музейном пространстве. Эта задача реализуема только в храме, ибо икона — часть сакрального храмового действа. Перед иконой молятся, она должна быть намолена. Перед ней просят, каются, благодарят Бога. Она является частью гигантского духовного религиозного мистического процесса, в который вовлечён отдельно взятый человек, вся паства и весь народ в целом. И я глубоко убеждён в том, что Исаакий должен быть возвращён Церкви. А поскольку собор находится в самом центре нашей цивилизации — в центре Петербурга — думаю, что контроль за этим храмом будет осуществлён на должном уровне. Источник ]]> В российском обществе разгорается дискуссия вокруг возможной передачи Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге в аренду Русской Православной церкви. Суть разногласия в том, что на собор, который после 1917 года находился в собственности советского, а теперь — российского государства, претендует Православная Церковь. Подобное противоречие не единично. Споры, связанные с передачей храмов, находящихся в ведении государства, в основном музеев — Церкви, иногда порождают драматические ситуации и вносят раскол в культурную и социальную среду. С юридической точки зрения у меня нет решения этой проблемы. Я говорю об этом просто как российский гражданин. Существует мнение, что передача Исаакия Церкви приведёт к запустению и разрушению великолепного здания и интерьера — творения Монферрана. Примеры подобного наплевательского отношения церковных служителей к культурному наследию у музейщиков якобы есть. Представители РПЦ же полагают, что соборы и храмы, построенные и наполненные иконами и церковной утварью для молитвы Богу, должны принадлежать Церкви. И в этом есть очевидная логика. Об отношении государства к церковной собственности свидетельствует давняя советская история: разгром храмов, запустение монастырей, гибель икон. Государственный вандализм в определённые времена был доминирующим и принёс чудовищные разрушения.У государства перед Церковью, и в этом смысле перед культурой — огромный долг. Поэтому говорить о том, что государство является ревностным хранителем храмовых сооружений, не приходится. С другой стороны — идёт массовое возвращение храмов и монастырей Церкви. И мой опыт поездок по русским обителям говорит о том, что сегодня Россия обладает восхитительными монастырями, приведёнными в надлежащий вид. Я не видел ничего более прекрасного, чем Макарьевский монастырь на Волге под Нижним Новгородом. Великолепен Кирилло-Белозерский монастырь. Чудесен Ферапонтов монастырь. Божественно выглядит Тихвинский монастырь, восхитительна Нилова пустынь. Превосходен Иверский монастырь, прекрасен Свирский монастырь. Все эти обители сейчас являются гордостью русского православного зодчества, все они находятся в образцовом порядке. Среди запустения нашей провинции они гордо демонстрируют блеск, красоту и цветение. История иконы Богородицы Боголюбивой, которая была в своё время написана по заказу Андрея Боголюбского и место которой, конечно же, в Боголюбском монастыре, несколько выбивается из общей канвы. В своё время эта икона была отреставрирована на очень высоком уровне и была возвращена в монастырь, где, по существу, погибла. Монастырь не сумел обеспечить её сохранность, так как не соблюдал режим хранения реликвии. Сегодня Боголюбская икона вновь отреставрирована, и вокруг неё продолжается тяжба между музейщиками и церковниками. Мне кажется, смысл иконы не только в пропорциях, образах, не только в красоте и красках. Главное, она несёт огромную трансцендентную религиозную мистическую задачу, которая не выполнима в музейном пространстве. Эта задача реализуема только в храме, ибо икона — часть сакрального храмового действа. Перед иконой молятся, она должна быть намолена. Перед ней просят, каются, благодарят Бога. Она является частью гигантского духовного религиозного мистического процесса, в который вовлечён отдельно взятый человек, вся паства и весь народ в целом. И я глубоко убеждён в том, что Исаакий должен быть возвращён Церкви. А поскольку собор находится в самом центре нашей цивилизации — в центре Петербурга — думаю, что контроль за этим храмом будет осуществлён на должном уровне. Источник ]]>